У одной бедной вдовы было три сына. Она души в них не чаяла. Сыновья тоже мать почитали, добром за добро платили.
И у каждого сына свое ремесло было.
Старший
в костёле на органе играл. И к тому же книжки читал. Ученым слыл
человеком. Крестьяне его уважали, да что крестьяне - сам ксёндз ему
кланялся.
Средний в солдатах служил. Храбрецом слыл, и за это ему
тоже от людей почет! Где только он не побывал, каких чудес не повидал!
Как начнет рассказывать, односельчане разинут рты и слушают затаив
дыхание.
А младший сын, как деды и прадеды, землю пахал да хлеб
засевал. Старушку-мать и братьев кормил. Недосуг ему россказни солдата
слушать да учености старшего брата дивиться, вот и считали его братья
дураком.
Жили они, поживали, горя не знали.
И вот приключилась
беда. Заболела как-то ночью старушка-мать. Лежит, стонет и детей зовет.
Подбежали братья к постели, а мать, как плат, белая, еле дышит.
Опечалились они, что делать, не знают.
Тут старший сын, что умником слыл, и говорит:
-
Я матушку постерегу, а вы сбегайте к бабке-ведунье. Она в лесу возле
могилы в заброшенной избушке живет. Может, знает она, как матушке
помочь.
Бегут братья долом, лесом. Прибежали к заброшенной избушке,
где бабка-ведунья живет. Про беду свою рассказали и тем же путем вместе с
ней назад воротились. К дому подходят, а старший брат у ворот стоит, их
поджидает.
- Как матушка? - кинулись к нему братья.
- Полегчало ей, стонать перестала. Заснула, родимая.
Бабка-ведунья в избу взошла - и к постели. Дотронулась до больной, покачала головой и молвит:
- Полегчало вашей матушке. Ничего у нее больше не болит. Отмучилась она, померла.
Услыхали
сыновьям и в слезы. Плачут, об стену головой бьются, рубахи на себе
рвут. Сколько лет бабка-ведунья на свете жила, а такого горя не
видывала. Вот пожалела она их и говорит:
- Ладно, дам вам совет:
чтобы матушку воскресить, надо каплю живой воды добыть. Только это не
всякому молодцу по плечу. За тремя реками, за тремя лесами стоит
волшебная гора, на той горе под говорящим деревом - родник. И стережет
его сокол заколдованный. Пути до горы и обратно - ровно семь дней. Много
туда удальцов хаживало, да назад никто не воротился. Чтоб на вершину
взойти, надо держать напрямик, никуда не сворачивать и не оглядываться.
Что ни увидишь, что ни услышишь - знай вперед иди, а сделаешь шаг вправо
или влево или оглянешься назад - пропал: камнем в землю врастешь. А
страхов и соблазнов там не счесть! С тех пор как мир стоит, никто еще до
вершины не добрался. Кто из вас хочет счастья попытать, живую воду
достать? А идти туда - за солнцем.
Сказала - и вон. А братья стали
совет держать, кому за живой водой на волшебную гору идти. Заспорили
они, каждому мать хочется спасти.
- Послушайте,- говорит средний
брат,- бабка-ведунья сказывала: чтоб на ту гору взойти, храбрость нужна,
а мне, бывалому солдату, смелости не занимать стать. Не раз на поле
брани смотрел я смерти в глаза. Мне сам черт не брат. Ровно через неделю
ждите меня с живой водой.
Простился с братьями солдат, взял острый меч и в путь за солнцем отправился.
День
прошел, и два, и три, вот и неделя кончается. А солдата все нет и нет.
Затревожились братья, в лес к бабке-ведунье побежали, спрашивают, куда
их брат подевался.
- Не ждите его понапрасну, - отвечает
ведунья-колдунья,- не воротится он больше домой. Камнем врос в гору и
останется там на веки вечные.
Опечалились братья. Идут домой и по дороге спорят, чей черед за живой водой идти. Рассердился умный брат и говорит:
-
Сиди, дурак, дома! Где тебе за живой водой идти. Уж если брату,
бывалому солдату, не повезло, тебе и подавно не повезет. Без ума тут
ничего не выйдет. А мне ума не занимать стать. Уж я-то знаю, как черта
перехитришь. Брызну на него святой водой, он и отступится. Жди меня
через неделю.
Простился с братом, взял кропильницу с кропилом и в путь за солнцем отправился.
День
прошел, и два, и три, вот и неделя чается. А старший брат будто в воду
канул. Побежал младший брат в лес к бабке-ведунье и спрашивает, куда
брат подевался.
- Не жди его понапрасну,- отвечает ведунья-колдунья,- не воротится он назад. Камнем врос в гору и останется там на веки вечные.
Опечалился
младший брат. Да что поделаешь, слезами горю не поможешь. Прибежал он
домой, котомку с хлебом взял, косу наточил, через плечо повесил и в путь
за солнцем отправился.
Он и день идет, и другой идет. Три реки
переплыл, три леса из конца в конец прошел и на третий день на закате
солнца заколдованную гору увидел.
Стоит гора высоченная, вершиной в
облака упирается, лесом черным ощетинилась. Дубы да сосны, буки да ели,
точно великаны в гору лезут, друг дружку плечами подпирают. В прогалинах
меж деревьями - терновник да шиповник колючий, трава ядовитая, камни
огромные, скользким мхом поросшие. В чаще змей да ящериц, жаб да лягушек
- видимо-невидимо. Змеи шипят, клубками свиваются: ужалить хотят.
Как туда идти, когда даже издалека глядеть страшно?
Постоял
вдовий сын, вспомнил мать неживую, собрался с духом и на гору полез.
Руки себе все изрезал, ноги искровенил. Змеи его обвивают, жалят,
колючки одежду рвут, царапают, трава сама в рот лезет, ядовитым соком
отравить норовит. А ему всё нипочем.
Много ли, мало ли шел, вдруг слышит, окликает его кто-то:
- Эй, погоди! Куда идешь?
Чуть было не обернулся вдовий сын, да вспомнил, что ему бабка-ведунья наказывала, и дальше пошел.
Вдруг, откуда ни возьмись, с левого бока странник в куцем кафтанишке. Ростом невелик, с виду неказист.
- Здравствуй, приятель! - говорит этак вежливо и шляпу снимает.- Куда путь держишь?
- На гору! - отвечает вдовий сын.
- А зачем ты на гору лезешь?
А вдовий сын в ответ:
- Живой воды хочу зачерпнуть.
- Ну, тогда нам с тобой по пути. Я тоже за живой водой иду. Пойдем вместе.
- Пойдем, коли хочешь.
-
Ты, брат, не туда идешь. Зачем сквозь чащу продираться, по камням
карабкаться? Посмотри, вон, налево, какая дорога широкая да ровная.
Глянул вдовий сын налево, и впрямь - дорога, как стол, гладкая, улиткой в гору ползет.
- Пойдем, пойдем! - уговаривает его попутчик.
- Сам иди! А я напрямик пойду,- говорит вдовий сын: слова бабки-ведуньи крепко помнит.
- Пойдем!
- Отстань! - отрезал вдовий сын.
-
Ну и сверни себе шею, дурак! - Странник в куцем кафтанишке заскрипел в
бешенстве зубами, отскочил в сторону и исчез, будто его и вовсе не было.
Карабкается
вдовий сын в гору. Вдруг по всему лесу гул пошел. Позади лай, вой,
свист, точно за ним тысячная стая волков и собак гонится.
- Ату его! Ату! - науськивает их кто-то дьявольским голосом.
Яростный лай все ближе и ближе. Вот-вот его бешеная свора нагонит и в клочья растерзает.
Только хотел он обернуться, косой на них замахнуться, да вспомнил слова бабки-ведуньи и вперед шагнул.
В
тот же миг не слышно стало ни треска, ни грохота, утих свист и лай.
Только хохот - протяжный, оглушительный - прокатился по лесу, ветвями,
точно ветер, зашелестел, и все смолкло.
Не успел вдовий сын опомниться, а тут новая беда!
В
непроглядной тьме зарево вспыхнуло, будто солнце в неурочный час
взошло. Посмотрел он наверх: полнеба пламенеет. Это лес горит, огнем
полыхает. Огонь навстречу ему подвигается, растет, жаром палит. Деревья,
как головни гигантские в печке, огнем пышут, искры мечут, друг на
дружку валятся, путь ему преграждают.
Помертвел от страха вдовий сын.
Ноги к земле приросли. Живьем в огне сгоришь, в пепел обратишься. Но
вспомнил он мать неживую, страх одолел и в огонь-пламя кинулся.
В
раскаленные угли по колено проваливается, от жара дыхание перехватывает,
черный дым глаза ест, а он идет и идет напролом, никуда не сворачивает.
Чуть живой из огненного ада выбрался.
Вышел вдовий сын из огня-пламени, посмотрел вверх, а вершина-то уже близко, рукой подать! Отлегло у него от сердца.
Посмотрел в другой раз, радость померкла, в страх обратилась. Перед ним отвесной стеной скала до неба высится.
В третий раз посмотрел, у подножия скалы вору чёрную разглядел. Перед норой змей о семи головах спит, во всю мочь храпит.
Задумал
вдовий сын дракона перехитрить, сонного убить. Да не тут-то было! Как
услышал дракон человечьи шаги, встрепенулся, проснулся и на ноги
вскочил. Все семь голов огнем палят, жаром пышут. Зарычал дракон - гора
зашаталась. Зубами ляскнул- лес застонал.
Вдовий сын острой косой
семь раз взмахнул и все до единой головы сшиб. Поганое чудище дух
испустило, а головы в глубокую пропасть покатились.
Вот вполз вдовий
сын в драконье логово. А там дым, темень, чад - дышать нечем. Встал он с
трудом на ноги и пошел. Идет в потемках, в горле пересохло, пить
хочется - страсть. Еле ноги бед-няга волочит. А пещере конца нет.
Вдруг
сбоку из расщелины яркий свет брызнул и дивным запахом повеяло. Чудно
ему: откуда под землей солнечный свет? Подходит поближе - перед ним
пещера, точно храм громадный, а в пещере сад красоты невиданной. Понизу
травка майская зеленеет, розы и лилии цветут, дивным запахом дурманят.
На траве-мураве деревья стоят, на них плоды румяные. Ветви под тяжестью
их к серебряному ручейку клонятся. Пария голод, жажда донимают, но он
отвернулся и дальше пошел.
Долго ли, коротко ли он шел, только опять
из расщелины свет пробивается. Подошел он поближе, видит - грот,
просторный, высокий, под сводом на золотой цепи золотая лампа торит. А
вдаль стен понаставлены кадки, сундуки, ларцы, полные золота, серебра,
драгоценных камней.
Не позарился вдовий сын на богатство, отвернулся и дальше пошел.
Вот
идет он, идет и вдруг слышит дивную музыку я пение, будто сто соловьев
разом поют. Тут скала перед ним расступилась, распахнулись двустворчатые
двери и засверкал золотом зал.
Посреди зала на мягком узорчатом
ковре десять красавиц в прозрачных, как туман, одеждах под музыку
танцуют и нежными голосами поют. Как увидели молодца, танцевать
перестали, и та, что краше всех, к двери подбегает, улыбается ласково,
белой ручкой манит, сладким голоском зовет.
Тут и святой бы не
устоял, но вдовий сын вспомнил свою девушку - белую лилию, что в деревне
осталась, глаза рукой заслонил и дальше ощупью побрел. Шел, шел и в
железные двери уперся. Рукой до них дотронулся, они со скрежетом
распахнулись, и вышел он из тьмы на свет солнечный, на самую вершину
заколдованной горы.
Стоит он на вершине, дух переводит, кругом
озирается. А тут все, как ему бабка-ведунья предсказывала: на голой, как
ладонь, скале одно-единственное дерево растет, серебряными листочками
звенит, словно на ста арфах разом играют. Из-под корней прозрачный
родник течет, на верхней ветке золотой сокол покачивается.
Увидел молодца золотой сокол, крыльями взмахнул, золотыми перышками зазвенел, поднялся в вышину и исчез в облаках.
Вдовий
сын из сил выбился, к говорящему дереву ползком ползет. Приполз, на
голую скалу лег и к источнику припал. Пьет, и с каждой каплей сила в нем
прибывает, раны затягиваются, заживают, словно и не было их.
Напился
он вдоволь, на ноги вскочил и радостным взором на мир поглядел, что
внизу раскинулся. Раннее солнышко позолотило землю своими лучами. А на
земле гор, полей, лесов, рек, деревень, городов - не счесть! И все такое
яркое да пестрое, как на картинке. Сто лет глядеть будешь - не
наглядишься.
Вдруг слышит вдовий сын, над головой крылья зашумели.
Глянул - золотой сокол летит, в клюве кувшин золотой держит. И прямо к
нему на плечо садится. Серебряные листочки зазвенели на дереве, и
расслышал он такие слова:
Возьми-ка кувшин,
Возьми золотой,
Наполни кувшин
Живою водой.
Ветку мою
Сломай, не жалей
И отправляйся
Домой веселей.
Вниз по горе
Смело шагай,
В воду живую
Ветку макай.
Шаг ступи -
Водой покропи.
Как
велело дерево, так он и сделал. Зачерпнул золотым кувшином прозрачную
воду, отломил ветку и стал с горы спускаться. Шагнет, остановится, ветку
в живую воду окунет и вокруг побрызгает.
И свершилось чудо! Где
капля на камень упадет, там из камня живой человек встает, улыбается и
за ним следом идет. Чем ниже спускается он, тем больше народу сбирается.
У подножия горы обернулся вдовий сын, а за ним толпа тысячная валит,
точно войско на походе.
Со всех концов земли были тут знатные юноши,
смелые воины, прекрасные царевичи, были и женщины, и старики, и дети.
Увидел вдовий сын в толпе и двух своих братьев: солдата с мечом и
органиста с кропилом.
Все крестьянина за избавление благодарят, верой-правдой служить клянутся.
Валит толпа, а вдовий сын впереди шагает. Идут они день, другой, а на третий приходят в деревню, откуда он родом.
Бежит
вдовий сын к избушке, дверь отворяет - и к постели, где мать третью
неделю неживая лежит. Окунул ветку говорящего дерева в живую воду и той
водой мать покропил. И в тот же миг старушка глаза открыла.
Жива-здорова, с постели встает, будто и не хворала вовсе. Добрый сын
обнимает мать, радуется, а с ним и весь народ ликует, веселится.
Только
два человека не радуются: два умных брата. Обидно им, что дурак живую
воду раздобыл, а они, умные, не сумели. Не захотели они на братнино
счастье глядеть. Тишком да молчком в чужую сторону ушли. А в чужой
стороне своих умников хватает - никто старшего брата не почитает. И
пришлось ему навоз на поле возить.
Среднему брату совсем не повезло: сложил он голову на чужбине.
Много ли, мало ли времени прошло - на месте убогой деревушки раскинулся большой и славный город. Посреди города замок высится.
Вдовий сын женился на своей девушке - белой лилии, и стали они в замке жить, добрые дела вершить.
|
