Ну и выдалась же погодка в этот вечер! На дворе бушует метель. Ветер
свистит и раскачивает голые ветки клёнов и старых лип. На небе — ни
звёздочки. Пожалуй, нигде небо не бывает таким мрачным, как в Норвегии, в
глухой декабрьский вечер. Мы с хозяином дома сидим в его комнате,
тускло освещенной свечой. В одном углу дивана устроился я с книгой, в
другом углу — сам хозяин. Перед ним — целая кипа газет. Из номера в
номер там печатается труд под затейливым названием: «Опыт выражения
верноподданнических чувств на благо родины». Автор предпочёл скрыть своё
имя и скромно подписался: «Аноним». Изучение этого глубокомысленного
труда навело хозяина на столь же глубокомысленные размышления. А так
как он, кажется, ни в чём не соглашался с автором и к тому же от природы
был большой спорщик, то малопомалу пришёл в такой азарт, что вскочил с
дивана и, размахивая руками, забегал по комнате. Меховая шапочка слетела
у него с головы, полы длинного сюртука взлетали точно крылья. От этого
пламя свечи всё время мигало, и читать стало почти невозможно. А гневные
речи, которые хозяин обрушивал на невидимого автора, звенели у меня в
ушах, словно рой майских жуков, и уже вовсе не давали читать. Я знал
наизусть все ядовитые реплики, уничтожающие сравнения, разящие наповал
доводы, которые обрушивал на несчастного Анонима хозяин дома. Всё это я
слышал по крайней мере в сотый раз. Но деться мне было некуда: пол в
моей комнате только что вымыли, и в ней было холодно и сыро. Наконец я
не выдержал и бросился бежать в кухню. Оттуда то и дело слышались
взрывы весёлого смеха. Это, наверное, кузнец Христиан рассказывал
сказки. А вслед мне неслись яростные выкрики хозяина: — Детские игрушки!.. Ложь!.. Это позор для учёных!.. Милостивый государь, я как истинный патриот... Больше я уже ничего не разобрал и поплотнее закрыл за собой дверь. В
просторной, чистой кухне было светло и весело. В очаге пылал яркий
огонь, освещая все углы и закоулки. Тут сидела хозяйка, а возле неё
устроились дети, служанки с рукоделием, соседки с веретеном. Дети грызли орехи. За длинным столом ужинали работники,— кухарка поставила им миску молока и горшок густой каши. Кузнец
тоже был здесь. Он стоял, прислонясь спиной к печке, и курил трубку. По
его лицу, хоть оно и было перемазано сажей, легко было догадаться, что
сейчас он рассказывал что-то очень интересное и пожинает плоды
заслуженного успеха. — Добрый вечер, кузнец,— сказал я.— Это ты веселишь тут всю компанию? — Ну да, он! — закричали хозяйские сыновья.— Христиан рассказывал сказку о том, как кузнец чёрта провел! —
Да,— сказал Христиан,— чёрт нашего брата кузнеца побаивается. Конечно,
бывает, что и кузнецу приходится повозиться с чёртом. Вот слышал я одну
такую историю... — Расскажи, расскажи, Христиан... Кузнец не заставил долго себя просить. —
Дело вот как было,— начал он, посасывая свою трубочку.— Шёл однажды по
дороге паренёк и грыз орехи, вот как вы их грызёте! — сказал он,
поворачиваясь к мальчикам.— И попался ему червивый орешек. Парень хотел
было его бросить, да вдруг видит, идёт ему навстречу чёрт. Самый
настоящий чёрт — на голове рожки торчат, сзади хвост болтается. Всё как
положено. Парень думает: «Дай-ка я проведу этого чёрта!» И говорит ему будто невзначай: —
Скажи, пожалуйста, правда ли, что настоящий чёрт, если захочет, может
маленьким-премаленьким стать, во всякую щель пролезет, сквозь игольное
ушко и то прой-дет?— Конечно, правда,— отвечает чёрт. — А вот через эту дырочку, что червяк проел, можешь влезть в орех? — спрашивает парень. Чёрт только плечами пожимает: — Конечно,— говорит,— могу. Для чёрта всюду места хватит. А парень не унимается: — Нет,— говорит,— ни за что не поверю, что ты в этом орешке поместишься! — Не поверишь? Ну так гляди! — говорит чёрт. И не успел парень глазом моргнуть, чёрта как не бывало, а из ореха голос слышен: — Что, веришь теперь? — Теперь верю,— говорит парень. А сам взял комочек земли да и залепил дырку в ореховой скорлупе. Положил орех в карман и пошел прямо в кузницу. — Послушай, дядя,— просит,— расколи мне этот орешек. Кузнец усмехается: — Ну, это дело пустяковое! Положил кузнец орех на наковальню, взял самый маленький молоточек и ударил легонько. Смотрит — орех как лежал, так и лежит. Взял
кузнец молоток побольше, размахнулся посильнее, стукнул по ореху
покрепче. Опять не берёт! Тогда взял кузнец пудовый молот и так ударил,
что искры кругом посыпались. Да только напрасно старался — ничего ореху
не делается. Тут уж кузнец рассердился не на шутку. — Постой, сейчас я с тобой расправлюсь! Взял
он трёхпудовый молот, размахнулся что было мочи — и как хватит по
ореху. Орех вдребезги, да и кузница чуть не развалилась. Всё кругом
затрещало, стены зашатались, а крышу словно вихрем сорвало. Кузнец только в затылке от удивления чешет. — Да что же это такое? — говорит.— Чёрт в этом орехе сидел, что ли? А парень ему: — Ну да, дяденька, самый настоящий чёрт! Христиан замолчал, очень довольный впечатлением, которое произвёл на своих слушателей. —
Жаль, народ стал теперь больно учёный, не верит ни во что,— сказал
кто-то.— Вот поэтому ни чёрта, ни других нечистых духов и не увидишь. — Да, уж это верно,— сказал кузнец. Я
тоже поспешил согласиться с ним в надежде, что так мне удастся выманить
у него ещё какую-нибудь легенду или сказку. Пускаться в бесполезный
спор и доказывать, что нечистая сила — это просто выдумка, у меня не
было никакой охоты. — Да, теперь мало кто верит в чертей и духов,—
сказал я.— Или, может быть, притворяются, что не верят. Только мне
сдаётся, что нечистая сила и теперь морочит людей, как и в прежние
времена. Мой расчёт оправдался. — А как же,— сказал кузнец и снова задымил трубкой.— Слышали про Пера Саннума? Как духи его лошадь держали на Асмирерском холме? — Нет, не слышал,— сказал я. —
Ну так я вам сейчас расскажу. Пер Саннум был человек известный, он
какую хочешь болезнь заговорить мог не хуже нашей Берты. Что, разве не
так, Берта? — сказал кузнец, поворачиваясь к старой Берте Туппенхаук.
Она сидела вместе с другими женщинами возле очага и чесала шерсть. — Конечно, он кое-что знал в нашем деле,— сказала Берта уклончиво. —
Ну так вот,— продолжал кузнец.— Однажды отправился Пер Саннум в город —
судился он с кем-то. А надо вам сказать, что он был порядочный задира и
спорщик, точь-в-точь как наш хозяин...— Тут кузнец точно поперхнулся
дымом и долго откашливался, поглядывая на хозяйку. Но та словно и не
слышала его последних слов.— Да, отправился он, значит, в город. А суд
должен был состояться ровно в десять часов утра. Вот Пер Саннум и решил
выехать из дому с вечера, чтобы ненароком не опоздать. Но только он
поднялся на Асмирерский холм, лошадь его вдруг стала, точно к месту
приросла. Как Пер её ни бил, как ни стегал, лошадь — ни взад ни вперёд,
будто её кто под уздцы схватил да и держит. Асмирерский холм — место
нечистое, это всякий знает. Кого только духи не морочили на Асмирерском
холме. Очнётся человек — и сам не знает, как он там оказался. И не
помнит, что с ним было. Ведь правда, Берта? — снова обратился кузнец к
Берте Туппенхаук. — Истинная правда,— ответила старушка.— Уж если духи утащат кого на Асмирерский холм, тот человек ровно ничего не помнит... —
Вот я про то и говорю,— сказал кузнец.— Целую ночь Пер Саннум бился со
своей лошадью, а сделать ничего не мог. Стала — и стоит. Хоть плачь!
Наконец спешился он и отправился к Ингебрету — тот прямо на Асмирерском
холме дом себе выстроил. «Будь другом,— просит Пер,— возьми горящую
головешку и брось в лошадь». А сам опять на спину ей вскочил. Ингебрет
рад стараться — размахнулся посильнее да и запустил головней в лошадь.
Понеслась она как бешеная. Пер едва в седле удержался... А в город
прискакала — упала и сразу издохла. Вот что духи могут сделать... Это
мне сам Ингебрет рассказывал,— закончил кузнец. — Помню, помню, и я
слышала про это,— сказала Берта Туппенхаук.— Да по правде говоря, не
поверила. Неужто Пер Саннум был так глуп, что не сообразил, как от духов
избавиться! — Наверно, Пер должен был посмотреть через узду? Да, бабушка Берта? — спросил один из мальчиков, хитро подмигивая брату. —
Разумеется,— ответила старая Берта.— Тогда он и увидел бы, кто держит
его лошадь. А духи не любят показываться людям на глаза — сразу бы
разбежались. — А вот я слышал,— вмешался один из работников,— что Пер Саннум Гросто загнал свою лошадь. Да и не кормил её. Вот она и сдохла. Но такое простое и понятное объяснение никому не понравилось, поэтому не удивительно, что никто не обратил на него внимания. —
Говорят, духи любят ещё на мельницах жить,— сказал другой работник.— У
нас в округе мельник один был, так у него мельница каждый год горела — и
всегда в один и тот же день. И вот случилось, что однажды, как раз
накануне этого самого дня, у мельника работал портной — шил ему и его
жене новое платье. — Неужто и в этом году духи мне мельницу спалят,— сокрушается мельник. А портной ему и говорит: — Дай мне ключ и позволь переночевать на мельнице. Я этих духов мигом разгоню. Мельник и рад. Дал портному ключ, и отправился тот на мельницу,— она только-только отстроена была. Начертил
портной на полу круг, а сам сел в середине. Теперь хоть сам чёрт
приходи — ему нечего бояться! За круг никакая нечистая сила не
переступит. И что же вы думаете? В полночь дверь вдруг распахнулась и
на мельницу ворвалась целая туча чёрных кошек. Поставили они на очаг
большой котёл и развели под ним огонь. Скоро в котле что-то заклокотало,
закипело, а на мельнице запахло горячей смолой. «Ах, вот оно что! —
подумал портной.— Вот они что затеяли!» И верно. Видит он, одна кошка
уже протянула лапу, чтобы опрокинуть котёл с кипящей смолой. Тут портной возьми да скажи: — Берегись, кошка, обожжёшься! —
Портной говорит: «Берегись, кошка, обожжёшься! — закричала кошка другим
кошкам, и все они бросились скакать около портного. А через круг ни
одна не смеет перескочить. Попрыгали они, попрыгали, и опять та — первая
— кошка стала к котлу подбираться, опять норовит его опрокинуть. — Берегись, кошка, обожжёшься! — сказал портной. —
Портной говорит: «Берегись, кошка, обожжёшься!»—закричала кошка другим
кошкам. И снова все они принялись плясать, и скакать, и визжать.
Мелькают они перед портным, крутятся всё быстрее и быстрее, так что у
портного всё перед глазами поплыло. И .видит он, словно в тумане, что
одна кошка так и ловчит цапнуть его когтями, так и суёт лапу через
очерченный круг. Ну, тут уж портной не стал больше ждать. Вытащил из
кармана свои портновские ножницы да и отхватил кошке лапу. Завизжала она
диким голосом, и другие кошки завизжали, завыли, закричали. Потом
бросились в дверь и — как не бывало их. А портной спокойно улёгся в
своем кругу и проспал до полудня. Выспался хорошенько и вернулся в дом
мельника. Тот не знает, как его благодарить. — Спасибо тебе,— говорит,— уж такое спасибо! Спас ты мне нынче мельницу! А мельничиха молчит, лежит на лавке,— лицо белое как мел, одеялом до подбородка укрылась, точно её трясет озноб. Стал
портной с ними прощаться. Мельник его обнимает, чуть не целует, а
мельничиха протянула ему левую руку, а правую ещё глубже под одеяло
спрятала... Вот какие дела бывают... — Значит, мельничиха сама и была ведьмой? — спросил один из мальчиков. — Выходит, что так... В это время открылась дверь, что вела из кухни в сени, и вошла скотница Стина с ведром молока. — Уж не знаю, хозяйка, как мне быть,— сказала она.— Коровам сено нужно, а конюхи не дают даже охапки взять с сеновала. —
Да неужто ты не знаешь, что надо сделать,— сказал старший мальчик
звонким весёлым голосом.— Свари кисель из кислого молока и поставь в
стойло, в четверг вечером, под ясли. Придёт домовой, поест твоего киселя
и поможет тебе унести сено так, что ни один конюх не увидит. Верно,
бабушка Берта? Старая Берта с самым серьёзным видом кивнула головой, а скотница, тоже не догадываясь, что над ней посмеиваются, сказала: —
Да, хорошо, если бы у нас в доме был домовой! Только здесь я ни разу
его не видела. Не то что в Нессе, когда я служила у капитана. — Ах, расскажи, расскажи, как это было,— стали просить её дети. —
Ну, слушайте. Было это воскресным вечером. Кучер наш торопился к своей
невесте и попросил меня накормить лошадей. Я и согласилась. Дала овса
сначала двум рабочим лошадям, а потом подошла к Гнедко — так звали коня,
на котором наш капитан верхом ездил. Вот тут-то он и свалился мне на
руки. — Кто? Гнедко? — засмеялись кругом. — Да не Гнедко! Домовой!
Вот кто! Я потом сказала кучеру, что Гнедко некормленый остался, а
кучер и говорит: «Ну, про Гнедко не беспокойся. За ним сам домовой ходит
- и кормит егог и поит». Домовые, если им еду выставлять и обходиться с
ними ласково, очень услужливые. Это уж известно. — А какой он был из себя, этот домовой? — спросила хозяйка. Но скотница только плечами пожала. —
Ну, где там рассмотреть его! В конюшне темно. Да и вечер был вроде
сегодняшнего. Я только и приметила — два глаза как уголья горят и сам
весь шерстью оброс. — Так это кошка была! — дружно закричали мальчики. — Как бы не так! Кошка! — презрительно сказала скотница. —
А по-моему, люди много всякого вздора несут,— важно сказал кузнец.—
Видеть-то не видели ничего, а говорят... Неужто всему верить... Сам-то
кузнец верил всему, что бы ни говорили. Но сейчас он был оскорблён до
глубины души тем, что его — лучшего рассказчика во всей округе — то и
дело перебивали и не давали ему открыть рта. — Вот, к слову сказать, в Эльштате,— начал было кузнец,— так там все своими глазами видели русалку. Не то что наша Стина... — Христиан, расскажи-ка, что было в Эльштате,— стали просить и дети и взрослые. Кузнец только этого и ждал. —
Вот что там было. Справляли однажды там свадьбу. А пекли и жарили для
свадебного пира в соседнем селе, потому что в Эльштате ни у кого и печки
такой нет, что-бы на всех гостей наготовить. Вечером посылают
хозяева своего слугу за питьем-яствами. Поехал он. Нагрузил полные сани
всякой снедью и вдруг слышит, над самым его ухом кто-то говорит: — Скажи в Эльштате Дельде, что Дильд сгорел. Слуга давай нахлёстывать лошадь. Сани несутся так, что ветер свистит, а чей-то голос опять говорит, да настойчиво так: — Скажи Дельде, что Дильд сгорел! И опять: — Скажи Дельде, что Дильд сгорел! Вернулся слуга домой ни жив ни мертв от страха. Хозяин ему говорит: — Что-то очень уж скоро ты приехал. Чёрт тебя вёз, что ли? Или, может, ты ещё не ездил? —
Нет, уже съездил,— говорит слуга.— Только, по правде сказать, едва не
загнал я лошадь. Всю дорогу кто-то мне в самое ухо твердил: «Скажи в
Эльштате Дельде, что Дильд сгорел». Да не успел он это произнести, как вдруг раздался страшный крик: — Ах, это дитя моё сгорело! И кто-то невидимый стал метаться по комнате. Вдруг смотрят все — это русалка по дому мечется. В суматохе-то шапка-невидимка упала с неё, а она не заметила. Бросились было ловить русалку, да где там! Вильнула она хвостом туда-сюда и скрылась. А
когда все успокоились, тут-то и оказалось, что самых лучших пирогов и
жареной дичи и самой большой бочки пива как не бывало. Всё русалка
унесла... — А может, не русалка, а слуга,— робко заметил кто-то из слушателей. Но в эту минуту дверь в кухню отворилась и на пороге появился сам хозяин. —
Что, ты всё ещё болтаешь свою чепуху? — накинулся он на кузнеца.—
Мальчики, идите спать. Довольно вам слушать брехню и глупости, которыми
набита голова этого пустомели. — Должен заметить,— произнёс кузнец с
достоинством,— что мне лично пришлось слышать брехню и глупости только
один раз в жизни — когда вы осчастливили жителей округи своей речью в
городской ратуше. — Бездельник! Проклятый болтун! — закричал хозяин и с треском захлопнул дверь. На кухне наступило неловкое молчание. — Однако, и верно, пора спать,— сказала хозяйка, складывая рукоделье. — Нет, нет! Еще хоть одну сказку! Самую маленькую! Пожалуйста, Христиан, расскажи! — стали просить дети. —
Ну, так и быть,— сказал кузнец.— Раз уж меня зовут болтуном, так
поболтаю ещё. Слушайте. Сейчас я вам расскажу, как пастух клад нашёл...
Шёл этот пастух однажды лесом и видит — на траве ларец лежит. Поднял его пастух, дёрнул за крышку — не открывается. Постучал по замочной скважине — не поддается. Пастух и так и этак вертел ларец, а открыть его не может. «Ну,— думает,— в этом ларце, верно, спрятаны какие-то сокровища, иначе зачем бы его так крепко запирать?» Взял он ларец под мышку и пошёл дальше. Десяти шагов не прошёл — видит, лежит в дорожной пыли ключик. «Вот если бы этот ключик подошел к этому ларцу!» — подумал пастух. Поднял
он ключик. Осмотрел со всех сторон. Потом подул на него. Потом в
замочную скважину дунул. Приложил ключик к скважине — подходит. Сунул
его поглубже — годится. Повернул ключик — а замочек как щёлкнет! И ларец
открылся. И как вы думаете, что там было?— Телячий хвост. Вот и всё. Если бы хвост был длиннее, тогда и сказка была бы длиннее. Ну а теперь — спокойной ночи, мальчики! Но
мальчики не ушли до тех пор, пока кузнец не дал слова, что завтра он
снова придёт и будет опять рассказывать сказки. За это ему было обещано
четверть фунта табаку. Однако на другой вечер кузнец был мрачен, неразговорчив, и, как дети его ни тормошили, он молчал и только жевал табак. Служанки
говорили потихоньку, что ночью его похитили духи и унесли на
Асмирерский холм. Там кузнеца и нашли утром в сарае Ингебрета, а рядом
валялась бутылка. Кузнец нёс всякую нескладицу и решительно не мог
вспомнить, как он здесь оказался. Не иначе как над ним подшутили духи!
