На небесах зародился млад-светел месяц, на
земле-то у старого соборного у Леонтья-попа зародился сын — могучий
богатырь; а имя нарекли ему млад Алеша Попович — имечко хорошенькое.
Стали Алешу кормить-поить: у кого недельный, он денной такой; у новых
годовой, Алеша недельный такой. Стал Алеша по улочке похаживати, стал с
малыми ребятками поигрывати: кого возьмет за ручку — ручка прочь, кого
за ножку — ножка прочь; игра-то у него некорыстно пошла! Кого за середку
возьмет — живота лишит. И стал Алеша на возрасте; учал у отца-матери
просить благословеньица: ехать-гулять во чисто поле. Отец говорит: - Алеша Попович! Поезжаешь ты во чисто поле; есть у нас и посильней тебя; ты возьми себе в слуги верные Марышка Паранова сына. И
садились добры молодцы на добрых коней; как поехали они во чисто поле —
пыль столбом закурилася: только добрых молодцев и видели! Приезжали
добры молодцы ко князю ко Владимиру; тут Алеша Попович прямью идет в
белокаменные палаты ко князю ко Владимиру, крест кладет по-писаному,
поклоняется по-ученому на все на четыре стороны, а князю Владимиру на
особицу. И встречает добрых молодцев Владимир-князь и сажает их за
дубовый стол: хорошо добрых молодцев попоить-покормить и втапор вестей
поспросить; учали добры молодцы есть пряники печатные, запивать винами
крепкими. Тут спросил добрых молодцев Владимир-князь: - Кто вы,
добры молодцы? Сильные ли богатыри удалые или путники перехожие — сумки
переметные? Не знаю я вам ни имени, ни отчины. Ответ держит Алеша Попович: - Я сын старого соборного Леонтья-попа Алеша Попович млад, а в товарищах слуга Марышко Паранов сын. Как поел да попил Алеша Попович, учал правиться на кирпичну печь, лег полудновать, а Марышко за столом сидит. В
те поры да в то времечко наезжал Змеевич-богатырь и облатынил все
царство князя Владимира. Идет Тугарин Змеевич в палаты белокаменны ко
князю Владимиру; он левой ногой на порог ступил, а правой ногой за
дубовый стол; он пьет и ест и с княгиней обнимается, а над князем
Владимиром играется и ругается; он кладет ковригу за щеку, а другую за
другую кладет; на язык кладет целого лебедя, пирогом попихнул — все
вдруг проглотнул. Лежит Алеша Попович на кирпичной печи и говорит такие речи Тугарину Змеевичу: -
Было у нашего батюшки у старого у Леонтья-попа — было коровище, было
обжорище, ходило по пивоварням и съедало целые кадцы пивоварные с гущею;
дошло коровище, дошло обжорище до озера, всю воду из озера выпило —
взяло его тут и розорвало, а и тебя бы Тугарина так за столом-то всего
прирвало! Рассердился Тугарин на Алешу Поповича, бросил в его
булатным ножом; Алеша Попович увертлив был, увернулся от его за дубовый
столб. Говорит Алеша таково слово: - Спасибо тебе, Змеевич
Тугарин-богатырь, подал ты мне булатный нож; распорю я тебе груди белые,
застелю я тебе очи ясные, засмотрю я твоего ретива сердца. В те
поры выскакал Марышко Паранов сын из-за стола из-за дубового на резвы
ноги и хватил Тугарина за навороть, выхватил из-за столья и бросил о
палату белокаменну — и посыпались оконницы стекольчатые. Как возговорит
Алеша Попович с кирпичной печи: - Ой ты, Марышко, Марышко Паранов сын, ты верная слуга неизменная! Отвечает Марышко Паранов сын: -
Подай-ка ты мне, Алеша Попович, булатный нож; распорю я Тугарину
Змеевичу груди белые, застелю я ему очи ясные, засмотрю его ретива
сердца. Ответ держит Алеша с кирпичной печи: - Ох ты, Марышко
Паранов сын! Не руди ты палат-то белокаменных, отпусти его во чисто
поле; некуда он там девается; съедемся с ним заутро во чистом поле. Поутру
раным-ранешенько подымался вместях с солнышком Марышко Паранов сын,
выводил он резвых коней пить воды на быстру реку. Летает Тугарин Змеевич
по поднебесью и просит Алешу Поповича во чисто поле. И приезжал Марышко
Паранов сын к Алеше Поповичу: - Бог тебе судья, Алеша Попович! Не
дал ты мне булатного ножа; распорол бы я поганцу груди белые, застлал бы
я его очи ясные, высмотрел бы я его ретива сердца; теперя что возьмешь у
него, у Тугарина? Летает он по поднебесью. Говорит Алеша таково слово: - Не замена моя, все измена! Выводил
Алеша своего добра коня, обседлал во черкасское седло, подтянул
двенадцатью подпругами шелковыми — не ради басы, ради крепости, поехал
Алеша во чисто поле. Едет Алеша по чисту полю и видит Тугарина Змеевича:
он летает по поднебесью. И взмолился Алеша Попович: - Пресвятая
мати богородица! Накажи-ка ты тучу черную; дай бог из тучи черной часта
дождичка крупенистого, смочило бы у Тугарина крыльица бумажные. У
Алеши была мольба доходная: накатилася туча черная; из той тучи грозной
дал бог дождичка частого, частого да крупенистого, и смочило у Тугарина
крыльица бумажные; пал он на сыру землю и поехал по чисту полю. Не
две горы вместе скатаются, то Тугарин с Алешей съезжалися, палицами
ударились — палицы по чивьям поломалися, копьями соткнулися — копья
чивьями извернулися, саблями махнулися — сабли исщербилися. Тут-то Алеша
Попович валился с седла, как овсяный сноп; и тут Тугарин Змеевич учал
бить Алешу Поповича, а тот ли Алеша увертлив был, увернулся Алеша под
конное черево, с другой стороны вывернулся из-под черева и ударил
Тугарина булатным ножом под правую пазуху, и спихнул Тугарина со добра
коня, и учал Алеша Попович кричать Тугарину: - Спасибо тебе, Тугарин
Змеевич, за булатный нож; распорю я тебе груди белые, застелю я твои
очи ясные, засмотрю я твоего ретива сердца. Отрубил ему Алеша буйну
голову, и повез он буйну голову ко князю ко Владимиру; едет да
головушкой поигрывает, высоко головушку выметывает, на востро копье
головушку подхватывает. Тут Владимир ополохнулся: - Везет-де Тугарин буйну голову Алеши Поповича! Попленит он теперь наше царство христианское! Ответ держит Марышко Паранов сын: -
Не тужи ты, красно солнышко Владимир стольный, киевский! Если едет по
земли, а не летает по поднебесью поганый Тугарин, сложит он свою буйну
голову на мое копье булатное; не печалуйся, князь Владимир: какова пора —
я с им побратаются! Посмотрел тут Марышко Паранов сын в трубочку подзорную, опознал он Алешу Поповича: - Вижу я ухватку богатырскую, поступку молодецкую. Накруто
Алеша коня поворачивает, головушкой поигрывает, высоко головушку
выметывает, на востро копье головушку подхватывает. Едет это не Тугарин
поганый, а Алеша Попович, сын Леонтья-попа старого соборного; везет он
головушку поганого Тугарина Змеевича.
Алёша Попович и Тугарин Змеевич
В славном городе Ростове у ростовского попа соборного был один-единственный сын. Звали его Алёша, прозывали по отцу Поповичем. Алёша
Попович грамоте не учился, за книги не садился, а учился с малых лет
копьём владеть, из лука стрелять, богатырских коней укрощать. Силон
Алёша не большой богатырь, зато дерзостью да хитростью взял. Вот подрос
Алёша Попович до шестнадцати лет, и скучно ему стало в отцовском доме.
Стал он просить отца отпустить его в чистое поле, в широкое раздолье, по
Руси привольной поездить, до синего моря добраться, в лесах
поохотиться. Отпустил его отец, дал ему коня богатырского, саблю, копьё
острое да лук со стрелами. Стал Алёша коня седлать, стал приговаривать: -
Служи мне верно, богатырский конь. Не оставь меня ни мёртвым, ни
раненым серым волкам на растерзание, чёрным воронам на расклевание,
врагам на поругание! Где б мы ни были, домой привези! Обрядил он своего коня по-княжески. Седло черкасское, подпруга шелковая, узда золочёная. Позвал Алёша с собой любимого друга Екима Ивановича и поутру в субботу из дому выехал искать себе богатырской славы. Вот
едут верные друзья плечо в плечо, стремя в стремя, по сторонам
поглядывают. Никого в степи не видно-ни богатыря, с кем бы силой
помериться, ни зверя, чтоб поохотиться. Раскинулась под солнцем русская
степь без конца, без края, и шороха в ней не слыхать, в небе птицы не
видать. Вдруг видит Алёша - лежит на кургане камень, а на камне что-то
написано. Говорит Алёша Екиму Ивановичу: - Ну-ка, Екимушка,
прочитай, что на камне написано. Ты хорошо грамотный, а я грамоте не
обучен и читать не могу. Соскочил Еким с коня, стал на камне надпись
разбирать. - Вот, Алёшенька, что на камне написано: правая дорога
ведёт к Чернигову, левая дорога в Киев, к князю Владимиру, а прямо
дорога - к синему морю, к тихим заводям. - Куда же нам, Еким, путь держать? -
К синему морю ехать далеко, к Чернигову ехать незачем: там калачницы
хорошие. Съешь один калач - другой захочется, съешь другой - на перину
завалишься, не сыскать нам там богатырской славы. А поедем мы к князю
Владимиру, может, он нас в свою дружину возьмёт. - Ну, так завернём, Еким, на левый путь. Завернули
молодцы коней и поехали по дороге к Киеву. Доехали они до берега
Сафат-реки, поставили белый шатёр. Алёша с коня соскочил, в шатёр вошёл,
лёг на зелёную траву и заснул крепким сном. А Еким коней расседлал,
напоил, прогулял, стреножил и в луга пустил, только тогда отдыхать
пошёл. Утром-светом проснулся Алёша, росой умылся, белым полотенцем
вытерся, стал кудри расчёсывать. А Еким вскочил, за конями сходил,
попоил их, овсом покормил заседлал и своего и Алёшиного. Снова молодцы в
путь пустились. Едут-едут, вдруг видят - среди степи идёт старичок.
Нищий странник - калика перехожая. На нём лапти из семи шелков
сплетённые, на нём шуба соболиная, шапка греческая, а в руках дубинка
дорожная. Увидал он молодцов, загородил им путь: - Ой вы,
молодцы удалые, вы не ездите за Сафат-реку. Стал там станам злой враг
Тугарин, Змея сын. Вышиной он как высокий дуб, меж плечами косая сажень,
между глаз можно стрелу положить. У него крылатый конь - как лютый
зверь: из ноздрей пламя пышет, из ушей дым валит. Не езжайте туда,
молодцы! Екимушка на Алёшу поглядывает, а Алёша распалился, разгневался: -
Чтобы я да всякой нечисти дорогу уступил! Не могу я его взять силой,
возьму хитростью. Братец мой, дорожный странничек, дай ты мне на время
твоё платье, возьми мои богатырские доспехи, помоги мне с Тугарином
справиться. - Ладно, бери, да смотри, чтобы беды не было: он тебя в один глоток проглотить может. -
Ничего, как-нибудь справимся! Надел Алёша цветное платье и пошёл пешком
к Сафат-реке. Идёт, на дубинку опирается, прихрамывает... Увидел его
Тугарин Змеевич, закричал так, что дрогнула земля, согнулись высокие
дубы, воды из реки выплеснулись, Алёша еле жив стоит, ноги у него
подкашиваются. - Гей, - кричит Тугарин, - гей, странничек, не видал
ли ты Алёшу Поповича? Мне бы хотелось его найти, да копьём поколоть, да
огнём пожечь. А Алёша шляпу греческую на лицо натянул, закряхтел, застонал и отвечает стариковским голосом: -
Ох-ох-ох, не гневись на меня, Тугарин Змеевич! Я от старости оглох,
ничего не слышу, что ты мне приказываешь. Подъезжай ко мне поближе, к
убогому. Подъехал Тугарин к Алёше, наклонился с седла, хотел ему в
ухо гаркнуть, а Алеша ловок, увёртлив был, - как хватит его дубинкой
между глаз, - так Тугарин без памяти на землю пал. - Снял с него
Алёша дорогое платье, самоцветами расшитое, не дешевое платье, ценой в
сто тысяч, на себя надел. Самого Тугарина к седлу приторочил и поехал
обратно к своим друзьям. А так Еким Иванович сам не свой, рвётся Алёше
помочь, да нельзя в богатырское дело вмешиваться, Алёшиной славе мешать. Вдруг
видит Еким - скачет конь что лютый зверь, на нём в дорогом платье
Тугарин сидит. Разгневался Еким, бросил наотмашь свою палицу в тридцать
пудов прямо в грудь Алёше Поповичу. Свалился Алёша замертво. А Еким
кинжал вытащил, бросился к упавшему, хочет добить Тугарина... И вдруг
видит- перед ним Алёша лежит... Грянулся наземь Еким Иванович, горько
расплакался: - Убил я, убил своего брата названого, дорогого Алёшу Поповича! Стали
они с каликой Алёшу трясти, качать, влили ему в рот питья заморского,
растирали травами лечебными. Открыл глаза Алёша, встал на ноги, на ногах
стоит-шатается. Еким Иванович от радости сам не свой. Снял он с
Алёши платье Тугарина, одел его в богатырские доспехи, отдал калике его
добро. Посадил Алёшу на коня, сам рядом пошёл: Алёшу поддерживает. Только
у самого Киева Алёша в силу вошёл. Подъехали они к Киеву в воскресенье,
к обеденной поре. Заехали на княжеский двор, соскочили с коней,
привязали их к дубовым столбам и вошли в горницу. Князь Владимир их
ласково встречает. - Здравствуйте, гости милые, вы откуда ко мне приехали? Как зовут вас по имени, величают по отчеству? -
Я из города Ростова, сын соборного попа Леонтия. А зовут меня Алёшей
Поповичем. Ехали мы чистой степью, повстречали Тугарина Змеевича, он
теперь у меня в тороках висит. Обрадовался Владимир-князь: - Ну и богатырь ты, Алёшенька! Куда хочешь за стол садись: хочешь-рядом со мной, хочешь-против меня, хочешь-рядом с княгинею. Алёша Попович не раздумывал, сел он рядом с княгинею. А Еким Иванович у печки стал. Крикнул князь Владимир прислужников: -
Развяжите Тугарина Змеевича, принесите сюда в горницу! Только Алёша
взялся за хлеб, за соль - растворились двери гостиницы, внесли
двенадцать конюхов на золотой доске Тугарина, посадили рядом с князем
Владимиром. Прибежали стольники, принесли жареных гусей, лебедей,
принесли ковши мёду сладкого. А Тугарин неучтиво себя ведёт, невежливо.
Ухватил лебёдушку и с костями съел, по ковриге целой за щеку запихивает.
Сгрёб пироги сдобные да в рот побросал, за один дух десять ковшей мёду в
глотку льет. Не успели гости кусочка взять, а уже на столе только
косточки. Нахмурился Алёша Попович и говорит: - У моего батюшки попа
Леонтия была собака старая и жадная. Ухватила она большую кость да и
подавилась. Я её за хвост схватил, под гору метнул - то же будет от меня
Тугарину. Потемнел Тугарин, как осенняя ночь, выхватил острый кинжал и
метнул его в Алёшу Поповича. Тут бы Алёше и конец пришёл, да вскочил
Еким Иванович, на лету кинжал перехватил. - Братец мой, Алёша Попович, сам изволишь в него нож бросать или мне позволишь? -
И сам не брошу, и тебе не позволю: неучтиво у князя в горнице ссору
вести. А переведаюсь я с ним завтра в чистом поле, и не быть Тугарину
живому завтра к вечеру. Зашумели гости, заспорили, стали заклад
держать, всё за Тугарина ставят-и корабли, и товары, и деньги. За Алёшу
ставят только княгиня Апраксия да Еким Иванович. Встал Алёша из-за
стола, поехал с Екимом в свой шатёр на Сафат-реке. Всю ночь Алёша не
спит, на небо смотрит, подзывает тучу грозовую, чтоб смочила дождём
Тугариновы крылья. Утром-светом прилетел Тугарин, над шатром вьётся,
хочет сверху ударить. Да не зря Алёша не спал: налетела туча громовая,
грозовая, пролилась дождём, смочила Тугаринову коню могучие крылья.
Грянулся конь наземь, по земле поскакал. Алёша крепко в седле сидит,
острой сабелькой помахивает. Заревел Тугарин так, что лист с деревьев
посыпался: - Тут тебе, Алёшка, конец: захочу - огнём спалю, захочу -
конём потопчу, захочу - копьём заколю! Подъехал к нему Алёша поближе и
говорит: - Что же ты, Тугарин, обманываешь?! Бились мы с тобой об
заклад, что один на один силой померяемся, а теперь за тобой стоит сила
несметная! Оглянулся Тугарин назад, хотел посмотреть, какая сила за
ним стоит, а Алёше только того и надобно. Взмахнул острой саблей и отсек
ему голову! Покатилась голова на землю, как пивной котёл, загудела
земля-матушка! Соскочил Алёша, хотел взять голову, да не мог от земли на
вершок поднять. Крикнул Алёша Попович зычным голосом: - Эй вы, верные товарищи, помогите голову Тугарина с земли поднять! Подъехал
Еким Иванович с товарищами, помог Алёше Поповичу голову Тугарина на
богатырского коня взвалить. Как приехали они к Киеву, заехали на
княжеский двор, бросили среди двора чудище. Вышел князь Владимир с
княгинею, приглашал Алешу за княжеский стол, говорил Алеше ласковые
слова: - Живи ты, Алёша, в Киеве, послужи мне, князю Владимиру. Я тебя, Алёша, пожалую. Остался Алёша в Киеве дружинником. Так про молодого Алёшу старину поют, чтобы добрые люди слушали:
Наш Алёша роду поповского, Он и храбр и умен, да нравом сварлив. Он не так силён, как напуском смел.
